– Почему забег?
– Проблема пропадающих детей трагична, но по своему опыту могу сказать, что страшной статистикой сложно привлечь внимание. Плюс это не разовая акция – она растянута более чем на полгода. И я такой не далеко не первый: благотворительные забеги распространены в Европе и США. Можно вспомнить Форреста Гампа, который бегал ни за что, но журналисты уже в 70-е спрашивали, за какой фонд он выступает.
Первый марафон на 4 195 метров я пробежал в 6 или 7 лет. Я тогда занимался теннисом под руководством замечательного тренера Нины Голубевой, и беговые тренировки были обязательным элементом. С возрастом желение бегать поугасло и внезапно вернулось два года назад. Сейчас я с огромной теплотой вспоминаю то время, марафоны и тренера. Но никаких разрядов у меня нет. Я среднестатистический любитель бега. Не суперспортсмен и не олимпиец. Вероятно, пошел бы бегать на 6-7 месяцев просто так – мне интересен бег, ультрамарафонские дистанции, проверка себя.
– Обычные марафоны или полумарафоны бегали?
– Моя максимально длинная официальная дистанция – полумарафон. По 40 км и больше я бегал самостоятельно несколько раз в неделю. В обозримом будущем планирую сделать Iron Man, к которому буду готовиться по окончании этого забега.
– Рассматривали вариант участия в благотворительных марафонах для привлечения людей?
– На благотворительных мероприятиях бежит много людей. Один день, ты один из многих – привлечь внимание к проблеме невозможно. Само мероприятие уже чему-то посвящено, люди акцентируют внимание на медальках, общей атмосфере – сложно донести свою мысль.
Чтобы организовать собственное коллективное мероприятие, у меня не было опыта, а главное, ресурсов. Классическая ситуация: понятно, куда развиваться и какие средства можно получить, но чтобы их получить, нужно вложить, а вкладывать нечего – получается бег на месте. Наш фонд по поиску пропавших детей испытывает крайнюю нехватку средств, вся деятельность держится на волонтерах. Эта акция – первый способ привлечь внимание и собрать деньги.
– Вы позиционируете себя как человека без спонсоров.
– Это не позиция, я искал разных спонсоров. По линии фонда, среди организаций, которые имеют отношение к детям. Искал деньги и по спортивной линии, обращался в крупные компании вроде Nike и adidas. Связывался с турфирмами. Они заинтересованы – вроде бы и цель благая, и проект интересный, – но я не титулованный спортсмен, ноунейм, для них как полусумасшедший или на всю голову съехавший. Не исключаю, что не первый, кто звонил и говорил: «Я завтра на Марс полечу, вы меня проспонсируйте, пожалуйста. Привезу вам оттуда классные фотки и внеземную цивилизацию найду». Ко мне относились скептически.
Некоторые организации помогли, но не могу назвать это полноценным спонсорством. Например, одна компания подарила солнечную панель, кто-то страховку оплатил, кто-то скидку предоставил. С ними я общался через знакомых, а классической поддержки у меня нет. Главная моя поддержка – это любовь родителей. Без нее никакого забега бы не вышло.
Меня спрашивают, откуда беру деньги. Я бегу и работаю одновременно. Есть выход в сеть, и я ищу время, чтобы вернуться к работе. Удаленно что-то делаю.
– Серьезно?
– У меня две работы. Удаленно преподаю русский, английский и испанский, а еще занимаюсь веб-дизайном как фрилансер. Мое образование в сфере международных отношений предполагает хорошее знание языков. Кстати, это одна из причин, по которой я бегу и по США – никаких проблем с общением не возникает.
Запасы денег тоже были. Планировал забег за год и прекрасно понимал, что работать буду по минимуму, получать гораздо меньше, чем в Москве. Возможности остановиться в мотеле нет в принципе, этот вариант даже не рассматривается. Я рад бы, но в первую очередь ночую в палатке.
Кроме палатки использую два сервиса: Couchsurfing – поиск бесплатного ночлега для туристов и Warmshowers – аналог для велосипедистов. Главный вопрос – есть ли они по месту моего следования. Если нет – палатка.
– Приглашали кого-нибудь бежать вместе с вами?
– Сразу планировал забег как одиночный. Рассчитывал, что кто-то из друзей-спортсменов побежит со мной первую часть маршрута по России и Белоруссии, но их не отпустили дела. У меня более свободный график, я сильнее вовлечен в проблему.
Одному бывает сложно. Но это палка о двух концах. В беге рассчитываешь только на себя. Если товарищ подвернет ногу, вряд ли ты возьмешь его на плечи и потащишь. Сольно психологически сложнее – конечно, иногда хочется, чтобы рядом был товарищ.
– Ваша коляска – символ или необходимость?
– С огромным рюкзаком долго бежать нельзя. Я уже получил такой опыт, когда в Белоруссии сломалась коляска – когда я уклонялся от машины, она ушла в кювет, после чего у нее покосилась рама и все посыпалось. Надев тогда рюкзак, перешел на шаг, потому что бежать с 30 кг за спиной очень тяжело. Боялся надорвать спину и связки, никуда не добежать и сойти.
Для меня реальны два других варианта: коляска и упряжка. Купить упряжку практически невозможно, ее надо делать специально. В выборе коляски я ориентировался на ультрамарафонца Кевина Карра, он отчасти и вдохновил меня на этот забег. За 623 дня Карр сделал кругосветку и начинал как раз с коляской.
Плохо, что коляска не предназначена для больших нагрузок – только на одного ребенка. У меня как минимум в 2,5-3 раза больше вещей, чем рекомендовано. Слава богу, первую половину она прошла почти без нареканий – только поскрипывала, да камеры прокалывало. Но вот путь через штат Миссисипи, где очень плохое качество обочины, ее заметно ушатал – подвеска была убита напрочь. В отсутствие запасных деталей пришлось колхозить. Теперь она едет даже лучше.
– В России мешали плохие дороги?
– Я бы не сказал, что мне достались такие уж плохие дороги. Они пугают меня здесь, в США – вся дорожная ситуация в целом. Местное общество не приспособлено к тому, что в мире существуют пешеходы, все ездят на машинах везде, кроме мегаполисов – таких, как Нью-Йорк, где муравейник и люди пользуются метро. Если видишь пешехода, значит, этот человек поставил машину на стоянку и идет до магазина. На дороге высока вероятность, что тебя зацепят, потому что ты для них как черт из табакерки.
Очень часто нет плеча. Плечом называется техническая полоса куда машина может свернуть, а пешеход – пройти. Если его нет, приходится бежать прямо по встречке. Внимательно слежу за машинами и в случае чего сворачиваю к обочине. Часто я бегу прямо по встречке, лишь немного сдвинувшись в сторону.
В России я поначалу был удивлен тем, как часто встречал приятных людей. Кого бы ни встретил, вне зависимости от рода деятельности, возраста и прочего, как минимум желали удачи.
– С погодой проблемы были?
– В Смоленской области пугали заморозками, но они до меня не дошли, ночами температура опускалась до 2 градусов. После поломки коляски палатку вернул в Москву, слишком большая, оставил только спальник. Для ультралегкого спальника 2 градуса – серьезный холод. Тем более, что спал я на голой земле, просто откидывался с рюкзаком за спиной.
Пару раз пришлось остановиться в мотелях, когда с погодой стало совсем плохо. Благо, в России мотели не столько стоят, как в США, где меньше чем за 50 долларов ты не найдешь себе ночевку. У нас можно за 400 рублей спокойно остановиться. Так что холод стал главной проблемой, хотя и жарко тоже было.
Отдельно говорю спасибо полицейским, которых любят ругать. Я часто шел после заката солнца, что было даже проще, потому что спадал трафик. Полицейские регулярно останавливались, вежливо спрашивали, куда иду, несколько раз я шел в сопровождении полиции. На каждом посту были уже в курсе, что я двигаюсь по дороге, везде меня контролировали и принимали. Я чувствовал себя максимально спокойно.
По Белоруссии я прошел мало, но символическую задачу выполнил – границу пересек, до крупного населенного пункта добрался. Белоруссия – образцово-показательный колхоз: везде порядок, очень чисто и красиво. Был готов идти с рюкзаком и до Минска, физически уже привык. Помешал невозвратный билет в Нью-Йорк: все было распланировано, и задерживаться было нельзя. Пришлось вернуться в Москву.
– А что за история с ценами по кодовому слову в Орше?
– Город Орша – кандидат в «Нашу Рашу». Шел сильный дождь, и я искал мотель. Зашел и спрашиваю расценки. В прейскуранте написано 500 рублей, а мне говорят: 2000 за ночь. Кодовое слово: «Да вы что, ***? (офигели)».
Или пришел в аптеку покупать йод. Мне предлагают банку за 60 рублей, а рядом стоит обычный пузырек за 4-5 рублей. Видят приезжего – пытаются побольше содрать. Особенно если из Москвы – цена сразу взлетает до небес.
– Сколько пробежали на первом этапе – от Москвы до Белоруссии?
– Ох, а это надо считать. У меня нет лайв-трека, хотя многие о нем спрашивают. Так можно было бы следить за моей скоростью передвижения. У меня дикая нехватка электроэнергии. Есть розетки в кафе и солнечная батарея, но современные смартфоны и навигаторы жрут энергию с нереальной скоростью. Поэтому GPS включаю, только если совсем заблудился, иначе пользуюсь знаками. На первом этапе прошел 396 миль (633 километра). В США окончательно перешел на мили, в километрах уже бесполезно считать.
396 миль – это Москва – Орша. По Америке я уже прошел 2100 миль. 2500 всего (5000 км), добрался до Хьюстона. Пока у меня есть запас по времени, но я еще не вышел на нужный объем, чтобы уложиться. В некоторые дни я отдыхал. Когда прилетел в Нью-Йорк, не смог сразу побежать, не увидев города. В среднем получается 40-42 километра за день. Но надо поднимать километраж в день, иначе до Лос-Анджелеса я не успею – виза закончится.
Еще один момент, который жутко раздражает – проблемы с техникой. У меня ломалось все, что могло. Не успел купить водонепроницаемый кейс для телефона, его залило. Разбивался экран планшета, были проблемы с фонариками, с зарядками. Все починено на коленке: ножиком поковырял, собрал, разобрал, и готово.
Остановиться выложить фотки, остановиться найти еду подешевле, узнать маршрут, поставить палатку, собраться, проверить все, упаковать – на это уходит много времени. Во время планирования я закладывал на это мало времени, рассчитывая идеальный формат. Но с каждым днем вся логистика получается быстрее. Сейчас я уже выдаю 50 км почти каждый день.
– Почему проложили маршрут с резким поворотом на юг?
– Здесь личные пристрастия: маршрут проложен через известные места: побережье Мексиканского Залива, Новый Орлеан, Хьюстон, Техас. В России они стали культовыми. Американцы говорят, что в Техасе одна пустыня и там нечего смотреть. Но для иностранцев эти места пропитаны символизмом из книг, песен, фильмов, и вдоль океана бежать гораздо приятнее, конечно.
Я специально углубился в центральную Америку, чтобы увидеть бизонов. Прямо на повороте маршрута расположен один из немногих заповедников, где до сих пор проживают бизоны в относительно диком состоянии. Впечатляющие животные – они вместе с детенышами не боятся подходить близко и показывать себя. Веет от них каким-то доисторическим духом, конечно – почти мамонты. Медведей уже видел целую кучу, пугливые. В России медведя не видел ни разу и не хочу. Черные медведи здесь как собачки, гораздо меньше наших бурых.
Маршрут частично привязан к национальной системе велодорог США. Они размечены, по ним перемещается много велосипедистов. Они не раз помогали советами, едой делились. Если что, на пути всегда есть кемпинги, велосипедные магазины. Коляска – такой же велосипед, у нее покрышки и все прочее, она нуждается в уходе и починке.
– Не боитесь бесконечных пустынных американских автострад?
– Да, они ждут меня в Техасе. Штат знаменит большими расстояниями. Кто слышит, что я бегу через Техас, пугают двумя вещами: расстояниями и дикой жарой. С меня ужасно течет пот уже сейчас, большое количество воды пью, изотоника, чтобы восполнить соли. Главное – это вода, еды всегда хватит. Помогает опыт горных походов и забитая аптечка первой помощи.
Сейчас тренируюсь с каждым днем пить все меньше. Чрезмерное потребление воды более опасно, чем недопотребление, потому что вода вымывает важные соли. Периодически у марафонцев и ультрамарафонцев случается даже отек мозга. Пьют много воды, мозг отекает, а когда их привозят в реанимацию, врачи даже не могут определить, что случилось. Ставят капельницу от обезвоживания, и человек спекается окончательно. Лучше пить меньше, профессиональные марафонцы употребляют сравнительно мало жидкости.
Но все же, очень жду Техаса. Я вырос в Омске, в Москве живу лет семь-восемь, на родине у меня сплошные поля. Они всегда казались мне скучными, я рвался в горы, но теперь, побегав по горам, сердце выпрыгивает, когда вижу равнину.
– Используете специальное питание?
– Я не могу сказать, что жутко правильно питаюсь, соблюдаю диету и считаю калории. Перекусы – сухофрукты, орехи, которые обеспечивают меня быстрыми углеводами. Я мясоед дома, но тут на полувегетарианской диете. Очень много ем овсянки, сои, бобов. Но когда прихожу в кафе, могу и гамбургер съесть. Вот как сейчас, пока с вами общаюсь. Но это один случай на три дня.
В остальные дни ем каши, сою, орехи, собираю то, что вокруг растет: ягоды, яблоки. Прямо на бегу срываю с дерева или куста – очень приятная помогалка, которая в магазинах стоит втридорога. Впереди такого еще много – надеюсь персиковые деревья увидеть, грецкие орехи обещают. И это все на ничейной территории, никуда лазить не надо. Периодически пробую что-нибудь местное. Например, вареный арахис – очень интересное блюдо. Его варят прямо в скорлупе и вместе с ней горячим едят.
У меня был протеин с собой, много всего было, когда выбегал, батончики всякие. Запасы закончилось, и возможности восполнить их нет. Может рацион оскудел, но голода я не испытывал ни разу, никогда не бежал на пустой желудок.
– Чувствуете потерю веса?
– Последний раз я взвешивался в Филадельфии и выяснил, что потерял восемь килограммов. Сейчас, кажется, адаптировался к нагрузкам и режиму питания и половину точно вернул. Думал, что придется отжиматься, приседать, чтобы не потерять форму, но оказалось, в этом нет необходимости, достаточно толкать коляску.
Ландшафт часто способствует нагрузкам. Например, недавно даже ночевал на весьма крутом склоне. Коляску к дереву привязал, чтобы не укатилась, а сам лег под нее – единственное место, где не было частной территории.
– Во время Marathon Des Sables по пустыне участники часто жалуются на недосып и жару, а как вы справляетесь?
– Недосып и сильная жара – это серьезно. Они еще и комбинируются, потому что не всегда понятно, где ставить палатку и оставаться на ночлег, везде частная собственность. Только начинаешь раскладываться, а к тебе уже мигалка подъехала. Полицейские культурные и вежливые, проблем не возникает, но палатку просят переместить. Сегодня я поспал три часа, а мне бежать надо. Особенно жестко было в Филадельфии, где пошли первые горы и начались реальные глюки. Я понял, как это – спать на ходу. Бежишь и начинаешь уходить в сторону, едва не вылетаешь под машины.
Если концентрироваться на дороге, то творится непонятная ересь. Перед тобой дерево, а тебе кажется, что это динозавр там. Многие ультрамарафонцы говорят о таких галлюцинациях как о неизбежном моменте больших дистанций, довольно жесткая тема. Поэтому я стараюсь спать. Одно дело – на динозавриков посмотрел, другое – когда с этими глюками вылетишь на встречку и тебя в кляксу превратят. Это одна из причин, почему иногда сокращаю дистанцию – ноги бегут, а глаза уже выключаются.
– Есть ли у вас с собой специальное оборудование?
– Стандартный туристический набор, по оборудованию все продублировано: телефоны, камеры, фонарики. Из относительной экзотики – большая 70-ваттная солнечная панель, которой я оборачиваю коляску. Еще одна причина, почему бегу по Техасу – там нет дождей, много солнца.
Есть фильтр для воды, который уже прошел мое тестирование. Он очень хорошо очищает, а по размеру сопоставим с небольшим кошельком.
У меня с собой несколько пар кроссовок – за время пути умерли уже все, но в одной из них я еще бегу: залатал как смог. Она сносилась в хлам и с точки зрения профессионального бегуна я должен ее выкинуть – начинаются проблемы с постановкой стопы. Но на практике мне в них очень комфортно. Может, потому что новые, не разношенные. Поэтому бегу в продырявленных кроссах, которые превратились в сланцы – могу пальцы высунуть и пошевелить.
– Вы писали в инстаграме, что полицейские приняли вас за маньяка.
– Полицейские регулярно останавливают, когда пробегаю по населенным пунктам. Они реагируют на вызовы местных, а те звонят по одной причине – видят подозрительного человека с коляской. Молодые понимают, а пожилые более мнительные.
Как-то раз пошел сильный дождь. Он был очень теплым, я снял брендированную футболку и закрыл коляску черными мусорными пакетами, похожими на пакеты для трупов, как в фильмах. Полуголый пешеход в ливень с черной коляской: для бабушки или дедушки из американской глубинки – полная ***** [фигня].
Полицейским рассказали, что какой-то маньяк везет в коляске убитого ребенка. До этого несколько раз пожилые люди подходили и ругались на меня: «Что вы делаете с ребенком, зачем засунули в эту клетку?» Они всерьез думали, что у меня в рюкзаке сидит ребенок. На краю деревни меня поймали сразу три полицейских машины, но общались вежливо.
– Полиция относится с пониманием?
– Меня ни разу не задерживали, хотя несколько раз имели полное право, когда заставали за ночевкой в неправильных местах. Пару раз я выскакивал на крупные трассы, мне только на днях объяснили, что по интерстейтам пешеходам передвигаться нельзя. Зато там я встретил интересного полицейского.
Оказалось, что он фанат России, немного говорит по-русски. И вместо того, чтобы штрафовать, он эскортировал меня назад по интерстейту. Пришлось идти спиной к машинам, он поехал за мной, включил мигалки и все команды, куда поворачивать, когда притормозить или свернуть на обочину говорил на русском в громкоговоритель. Русские друзья научили его мату, поэтому, когда я все делал правильно, он орал в рупор ******* [зашибись].
Полицейским я сразу объясняю про фонд, про поиск пропавших детей, сотрудничество с волонтерами из США. Они отвечают, что тема им близка, и отправляют бежать дальше. Одни остановили чтобы сфотографироваться, а не задерживать, другой показал на карте место прямо в центре городка, где можно встать незамеченным, и привез мне из участка полный мешок вкусняшек.
– Люди вообще часто хотят помочь?
– Еду постоянно дают. Как-то высунули кусок пиццы из машины прямо на ходу, или изотоник дадут какой-нибудь. Я ни у кого помощи не прошу, не подбегаю к людям, не выпрашиваю пожертвования. Но если сами помощь предлагают – никогда не отказываюсь. У меня даже есть контакты нескольких американцев, обещавших снабдить едой в любом месте США, как только я позвоню. Не знаю, просто языком мелят или правда – пока не проверял и, надеюсь, не придется.
– Ваш забег приносит результат?
– Главная проблема – в освещении акции. У меня не остается времени, чтобы работать как-то в социальных сетях, долбить кого-то письмами. Поначалу, пока я не был уверен в своих силах, даже не афишировал забег. Написал первый пост, когда понял, что исполню задуманное и накопил какие-то фотографии.
Первый день жутко волновался, первое происшествие случилось через 200 метров после старта. Друг на машине довез меня до МКАДа, чтобы через Москву не пробираться, попрощался и уехал, я толкнул тележку, и тут взорвалась камера. На тот момент я ни разу в жизни не менял камеру. По-хорошему перед забегом я должен был 100 раз это сделать и научиться, но все пошло как обычно – всему учился на ходу. Сейчас я поменяю камеру с закрытыми глазами.
Тогда я снял колесо и поперся в ближайшую шиномонтажку, где мне и показали, как что делать. На первой коляске дня за четыре поменял штук восемь камер и кучу всего остального. Теперь я могу покрышки менять, спицы, раму править. То есть все, что можно делать в велосипеде, разве что со скоростями путаюсь, а так по приезде могу веломастерскую открыть.
– Бывали встречи, которыми вы можете похвастать перед друзьями?
– Встретил в макдаке ветерана Вьетнамской войны, который живет в палатке в ближайшем лесу. Он мне советовал, как и где пройти, показал дороги, которых нет на картах Google.
Недавно заночевал у церкви. Это получилось случайно – просто поставил палатку под навесом офисного здания. Думал, что по воскресеньям там никого нет, а пастор и паства как раз пришли на молитву и разбудили меня. Пригласили к себе, накормили, благословили. С тех пор я регулярно ночую у церквей, если есть возможность, а ночевки с субботы на воскресенье, которые регулярно заканчиваются утренним приглашением, особенно люблю. Но бывает и иначе. В Теннесси я случайно встал на частной территории, и меня среди ночи разбудили стволом в лицо. Думали, что я беглый преступник.
За время марафона я так загорел, что многие принимают меня за латиноамериканца, успел и поболеть серьезно.
– Чем болели?
– Может, простудой, но не уверен. Меня часто кусали клещи, может, это даже болезнь Лайма была [инфекционное заболевание с симптомами, напоминающими грипп – прим. Eurosport.ru].
– Когда закончите марафон, готовы бежать снова?
– Я несомненно возьму паузу, но мне определенно нравится, что сейчас делаю, пусть и бывает сложно психологически, чуть не плачу. Если будет стоящая идея и серьезная поддержка – я рассмотрю такой вариант. В одиночку все делать больше не соглашусь. Я не конченый панк или безумный путешественник, но это однозначно не последняя экстремальная затея, мне без них сложно.
– Вы – выпускник МГУ, знаете четыре языка. Зачем вам это все?
– У меня была фундаментальная позиция: я не хотел работать в офисе гуманитарием, считал такую работу скучной и часто бестолковой. До этого я немного поработал в офисе, стажировался в федеральной службе охраны. Оба раза сдернули скука и отсутствие свободы. Друзья звали нырять, лезть в пещеры, идти в горы, а мне не давали отпуск, вот и ушел. В итоге зарабатывал в первую очередь репетиторством. Но с каждым днем меня все больше тянуло к околотехническим специальностям, в особенности к программному дизайну. Я сам учился в этом направлении и в итоге начал искать интересный IT-проект по реализацию.
Друг рассказал, что ассоциация «Поиск пропавших детей» испытывает необходимость в социальной сети для координации поисков. Я легкий на подъем и тут же загорелся. Дизайн-документ я набросал на следующий день, у меня не было задних мыслей – решил и все. Согласился делать проект и уже потом стал думать, как именно. В итоге никаких принципиальных технических проблем не возникало, но встала проблема финансирования.
Я хочу довести разработку до конца любыми способами, потому что проект запал мне в душу. Я увидел проблему изнутри. Не статистику, а реальные горе, энтузиазм волонтеров, вовлеченных в это дело – завершение проекта стало делом принципа. С точки зрения бизнеса выгоды никакой нет уже давно. Пробежав почти половину, я понимаю, что требуемой суммы мне не собрать, если только чудным образом на проект не обратит внимания крупный спонсор. Но каждый собранный рубль пойдет в дело, да и просто привлечь внимание к проблеме ничуть не менее важно. Кто денежку скинет, кто вызовется волонтером поработать, а кто просто задумается и будет серьезнее относиться к безопасности своего ребенка.
Разработку системы я по возвращении, вероятно, сделаю открытой и во всех смыслах некоммерческой. Надеюсь на поддержку программистов-волонтеров – в ходе забега они уже сами начали связываться со мной.
Источник: www.eurosport.ru
